Наверно, каждый врач-клиницист за годы практики не раз сталкивался с необходимостью направить своего пациента на консультацию к психиатру. Порой в такие моменты сложно сформулировать мысль так, чтобы не обидеть и не испугать человека, учитывая распространенные в обществе стереотипы. Ведь многие уверены, что смогут найти силы самостоятельно справиться со своими тревогами, а психиатр — это врач для «совсем ненормальных, а я же адекватный».
К сожалению, так рассуждают не только наши пациенты-обыватели, но и мы сами. Даже если врач понимает, что психические расстройства требуют внимания и лечения, как и заболевания внутренних органов, он не всегда заподозрит что-то неладное в своем ментальном состоянии. К тому же, медработники считают постыдным обращаться к психиатру и порой длительно игнорируют симптомы расстройств, относящихся к так называемой «малой психиатрии».
В статье — немного статистики психических расстройств у врачей, а также личные истории медработников, столкнувшихся с тревожностью и депрессией.
Распространенность тревожных расстройств у врачей в мире
Тревожные расстройства являются наиболее распространенными психическими заболеваниями в мире. По данным Национального альянса по психическому здоровью, 19% взрослых людей в США страдают тревожными расстройствами. Распространенность тревожности среди медработников еще выше. В исследовании, основанном на данных 2021 года, которое было опубликовано в журнале Journal of Affective Disorders, обнаружено, что этот показатель составляет 31% среди врачей и 53% — среди медсестер.
В нескольких исследованиях отмечено значительное повышение уровня тревожности у врачей в период пандемии COVID-19, включая опрос, опубликованный в журнале BMC Psychology.
Исследование 2024 года, посвященное постковидной тревожности, опубликованное в Archives of Psychiatry and Mental Health, показало, что 21% врачей испытывали легкую тревожность, 10% — умеренную и 12,9% — выраженную. Более высокий риск был среди врачей женского пола, врачей общей практики, тех, у кого в семье были случаи тревожных расстройств, а также у тех, кто работал в ночную смену. Распространенность тревожных расстройств среди врачей вернулась к «норме» после пандемии.
Как обстоят дела у российских врачей
Несмотря на обилие статистических данных о заболеваемости и предрасположенности к психическим расстройствам среди определенных социальных групп и обществе в целом, в России совсем немного информации о том, насколько сами медработники подвержены психическим расстройствам.
Так, в 2011 году исследователи Смоленской государственной медакадемии Минздравсоцразвития выявили тяжелые и средней тяжести формы тревожно-депрессивных расстройств у более, чем 50% опрошенных. Это в 3 раза выше, чем в общей популяции.
Особенно сильный рост заболеваний среди работников здравоохранения проявился после пандемии COVID-19 в 2020 году. По данным одного из последних метаанализов, у медицинских работников во время пандемии COVID-19 распространенность депрессии составила 21,7%, тревоги — 22%, ПТСР — 21,5%.
Сегодня же все чаще говорят об увеличении случаев эмоционального выгорания у врачей. Но выгорание и тревожность взаимосвязаны: ситуативная тревога может привести к выгоранию, а выгорание может усилить тревожность. Без признания и устранения этой взаимосвязи тревожные расстройства врачей могут достичь критического уровня.
Простая истина заключается в том, что становление врачом никоим образом не устраняет общую человеческую уязвимость к психическим расстройствам. Хотя существует множество социальных и культурных факторов, включая искусство и литературу, которые способствуют формированию неизгладимого образа «идеального» врача, который многие люди привносят в свою карьеру еще на этапе обучения.
Личные истории врачей, столкнувшихся с тревогой
Тревожность чуть не привела к отказу от карьеры
Кирх Даррелл Г., доктор медицинских наук
Моя история началась задолго до медицинского вуза. Узнав больше о семейной истории болезней, я осознал наличие генетической предрасположенности к тревожным и депрессивным расстройствам. Моя мать, судя по всему, перенесла тяжелую послеродовую депрессию после моего рождения. Хотя я этого не помню, очевидно, что это серьезно нарушило формирование нашей эмоциональной связи. С детства я испытывал тревожность и социальную фобию. Ситуация усугубилась после того, как я столкнулся с насилием со стороны доверенного взрослого. Несмотря на серьезные психические проблемы в детстве и подростковом возрасте, мне удалось найти утешение в учебе и достичь успехов.
Я никогда не рассказывал о своих переживаниях и трудностях, предпочитая держать их в себе, хотя рядом были люди, способные помочь. Судьба приготовила мне новое испытание во время учебы в колледже. Одним летом, работая в геодезической бригаде высоко в Скалистых горах, я оказался на месте крушения чартерного пассажирского самолета, который врезался в гору. Трагедия унесла жизни 31 человека, некоторые из них скончались уже после того, как мы с коллегами помогли их спустить с горного склона. Как свидетели катастрофы, мы не получили никакой психологической поддержки. Жизнь продолжалась, и я принял решение поступить в медицинский вуз, чтобы помогать другим справляться с их бедами. Этот опыт лишь укрепил мою решимость стать врачом и оказывать поддержку тем, кто в ней нуждается.
Травма, полученная после авиакатастрофы, не отпускала меня. На первом году обучения в медицинском вузе она вернулась с новой силой, когда я работал с трупом в анатомичке. Внезапный приступ паники застал меня врасплох и заставил серьезно усомниться в выборе карьеры врача. Однако забота и поддержка моего декана удержали меня от того, чтобы покинуть вуз. Он убедил меня не отказываться от учебы и настоятельно рекомендовал обратиться к психиатру. Врач диагностировал у меня тревожное расстройство и сопутствующую депрессию, что помогло мне осознать и начать работу над своим состоянием.
Травматические воспоминания мешали работать и жить
Джонатан Фишер, доктор медицинских наук
В медицинском университете и резидентуре никто не подозревал о внутреннем напряжении Фишера — он умело его скрывал. Приспосабливаясь к образу успешного врача, Фишер считал все трудности необходимой жертвой ради служения людям.
В первые годы врачебной практики Фишер страдал от бессонницы, мучительных головных болей и мышечного напряжения. Постепенно нарастающий страх перед началом рабочего дня превратился в постоянное чувство тревоги. По воскресеньям, когда до работы оставался всего один день, Фишер начинал испытывать еще более сильный страх. Это мучительное состояние сопровождало его на протяжении всех выходных, превращая их в дни постоянного напряжения и ожидания.
Тем временем доктор Фишер принимал пациентов с различными сердечно-сосудистыми проблемами: нарушениями сердечного ритма, артериальной гипертензией и чувством стеснения в груди, вызванным тревожностью. Эти же симптомы нередко беспокоили его самого, особенно в стрессовых ситуациях, при высокой рабочей нагрузке или недостатке сна.
Страх перед работой постепенно нарастал, и вскоре Фишер утратил способность эффективно выполнять свои обязанности. Осознавая необходимость получения помощи, он всё равно избегал обращения за ней, испытывая внутреннее сопротивление и нежелание просить поддержку. Профессиональная деятельность становилась для него всё более тягостной, а личное эмоциональное состояние продолжало ухудшаться.
«Сегодня подобное сопротивление я вижу у многих коллег», — сказал он. «Есть страх, что если другие узнают, что врач сам нуждается в психологической помощи, то, возможно, ему больше нельзя доверить заботу о других».
Фишер поделился недавним случаем на работе, когда ему пришлось взять себя в руки: успокоиться, сосредоточиться на дыхании и снять напряжение, вызванное потоком травматических воспоминаний.
Молодой 21-летний пациент поступил в его отделение неотложной помощи с желудочковой тахикардией, и это вызвало у доктора волну тревожных воспоминаний. Осознав серьезность ситуации и обеспокоенный возрастом юноши, Фишер почувствовал, как на него нахлынули болезненные воспоминания о собственном опыте в ординатуре. Тогда ему пришлось проводить СЛР молодому человеку с остановкой сердца, и тот случай закончился трагически. Эти воспоминания нахлынули на Фишера, требуя от него максимальной концентрации и самообладания в работе с нынешним пациентом.
«Эти воспоминания всегда остаются с нами, они меняют нас», — сказал Фишер, который научился справляться со своей тревожностью. «Тот ранний опыт неожиданной смерти молодого человека...
